Родольфус затянул Фриду в комнату за темными портьерами. Любимая всеми выручай-комната на сей раз предстала в виде пространства, знакомого им с детства. Комната с темно-синими стенами в серебристых узорах из сплетенных орлов, змей и роз. Огромное резное темное зеркало в дальнем углу. Некоторый беспорядок. Комната Родольфуса в Лестрейндж-Холл. Самое надежное место.
- Фрида, оставь нашу общую традицию говорить на людях, что все хорошо. Ты чем-то расстроена, но я не могу понять, чем именно. Или чем-то вокруг, или необходимостью сна, - Лестрейндж усмехнулся. даже слизеринцы не могут не спать неделями. Природа брала верх,- ложись пока, а я обещаю, что и пальцем тебя не трону, - он указал на кровать, накрытую темно-синим покрывалом с гербом Дома. Сам Лестрейндж устроился в кресле рядом и достал из кармана маленькую фляжку с зельем. Теплое пойло раздирало горло, но помогало держаться. Сам Лестрейндж тое чувствовал себя ужасно. Последние дни без сна его доканали. Опиум помогал расслабиться, алкоголь позволял забыться, но сейчас он бы променял все содержимое своей опиумной коробки на нормальный сон. Темные круги под глазами и черный костюм. Он выглядел, как наркоман, у которого кончилась ломка...
-Что случилось?

Или сестер Булстроуд? Скитер тут же накатает какую-нибудь мерзкую статью, на тему: "Секс, дружба, жвачка", а эти поросята тут же понесутся судачить об этом по школе.
- Мне тут разведка донесла, что Скиттер метнулась в новую веру. Ты же знаешь любовь Розье к неожиданным действиям в неожиданных местах. Так вот, я шел недавно по коридору и увидел прелюбопытную вещь: помятая Рита Скиттер поправляет юбку и пытается скрыть следы на шее и  Эван Розье, демонстартивно крутящий на пальце известный предмет дамского исподнего. Так вот, теперь у нас есть способ заткнуть Риту. Точнее, даже два способа. У специального репортера Лестрейнджа всегда с собой камера, - Родольфус засмеялся и достал из кармана фотокарточку. Да, это тянуло на шедевр. Точнее, на способ заставить кое-кого молчать, - И что, Фрида, ты боишься, что тебя назовут "очередной игрушкой Лестрейнджа". Спешу тебя разуверить.... ты не будешь для меня игрушкой. Никогда, - что-то изменилось в Родольфусе. Глаза потемнели. Он стал серьезнее. Казалось, что он говорит серьезно. максимально серьезно.....
- Что касательно меня, за это лето я привык догоняться наркотиками и алкоголем. К тому же, отец отдал мне рецепт своего зелья, позволяющего ему держаться без сна. Но да, выгляжу паршиво, это минус, - он поправил волосы.

- У меня плохое предчувствие... Я боюсь, что кто-то может погибнуть. Будут последствия, Родольфус, там... в будущем, не обойдется без последствий. Ты понимаешь?
Наконец-то. Родольфус крутил кольцо. Родольфус нервничает? Неужели такое возможно. Точнее, неужели возможно, что он кому-то это показывает. Редкий для него душевный эгсгибиционизм.
-Знаешь, у меня тоже такое предчувствие. но другого пути нет. Именно поэтому я беру роль проводника на себя. Мне не страшно за себя. Я не говорил еще никому. Даже Басти не знает. Мне не страшно за свою душу, потому что она уже расколота. Мне пришлось помогать отцу в одной из операций летом. Я убивал, Фрида, я убийца. И мне не страшно. Это такое наслаждение, которое сложно себе представить. Это лучше, чем опиум. Это лучше, чем абсент. Это власть, - его глаза сверкнули, так что сейчас ты знаешь. Но я не хочу, чтобы в этом ритуале пострадали вы. Я не боюсь зависнуть между мирами, ты знаешь, я активно борюсь с собой. Но мне страшно за тебя. Не за Беллу, не за Криса, а за тебя, Фрида, - сдвинутые рыжие брови, тонкие шрамы, он ослабил шейный платок. Лестрейндж крутил кольцо, словно мир по орбите. Словно это помогало. Чуть дрожащие от огромного количества кофе, опиума и алкоголя пальцы. При этом было понятно, что он не промахнется, если придется применять заклинание. Четкое техничное движение. И Джокер снова улыбнется победной улыбкой. Он всегда менял свое состояние неожиданно. Но сейчас в комнате сидел молодой человек, сознание которого разрывалось на части.... Руди отвел прядь волос за ухо. Фрида впервые увидела, что у него, оказывается, проколоты уши. Три дырки. Одна за другой. Темно-синие пусеты с символами рода и неизвестным символом, который рисовали Эван и Руди на полях своих конспектов.  И шрам над верхней серьгой. Видимо, нанесенный темной магией. Одна из жертв полоснула его режущим заклятием. Реакция подвела.

Отредактировано Родольфус Лестрейндж (2010-10-14 17:59:18)

Эван умеет преподносить неожиданные сюрпризы, которые потом идут нам на пользу.
- Эван умеет приносить сюрпризы... которые в принципе сюрпризы. А вот ситуация со Скиттер - это ее крах. Так что возблагодарим же донжуанство мсье Розье за такие бесценные кадры. Думаю, что Скиттер тоже не в обломе, - маггловский оборот в речи, но Руди часто его использовал в последнее время. Он засмеялся. Розье действительно был мастером сюрпризов. Чего стоили только его многочисленные парижские выходки.

Вообще в голове у меня крутилась более жесткая формулировка, что-то вроде "Подстилка Префекта школы", но твоя мне тоже нравится...
- да, моя лучше, хотя твоя тоже ничего. Но моя такая... приятно эгоцентричная, - он усмехнулся. К Фриде не клеилось определение "подстилка". Слишком аристократичная. Хотя... они учились на факультете, полном аристократок, которые умудрялись вести себя, как портовые шлюхи. Гринграсс такой не была. Слишком умная. Как когда-т пошутил Эйвери, Лестрейндж больше всего мечтал о девушке, мозг которой будет равным его собственному. Гринграсс была умна. Умна, но порой не достаточно разумна.

- Даже ты, даже на этом зелье, долго не протянешь... Обещай, что после сегодняшнего вечера.... если мы останемся живы, ты отоспишься.
- Ты помнишь, что кроме зелья у меня еще есть дурь и алкоголь. И, как завещал дедушка Слизерин, надо пить, пить и еще раз пить. Так что, думаю, после изгнания Исаака мы все этим и займемся. А поспать можно на лекции. Или вместо. У меня нет настроения идти завтра на какие-нибудь предсказания. Ты знаешь, я не люблю, когда эти сумасшедшие лезут мне в голову, - произнес староста факультета. Слизеринцы вообще удивлялись, как Лестрейнджу досталась эта должность. Помимо многочисленных дурных привычек, о которых знала вся школа, дурной репутации в определенных женских кругах, а также злого языка, он слишком часто не считал нужным посещать все. Но при этом умудрялся держаться не то, что на плаву, но еще и обгонять почти весь курс. За его познания, слишком глубокие для 18летнего молодого человека, его ценил Темный Лорд. За знания и небывалую любовь к убийствам....

- Как твоя душа могла расколоться без должного обряда? Из-за простого убийства душа на куски не ломается... Может из-за убийства ребенка...
-Мужчины, женщины, дети, беременные женщины... там была целая деревня, Фрида, я не знал, кого именно я убивал, все вперемежку, все так.... ты когда-нибудь пробовала опиум, Фрида? - неожиданно перевел он тему. Еще одна странная привычка Рыжего Джокера. Он улыбался дьявольской улыбкой.

А я боюсь за тебя... Это чувство у нас взаимно, Лестрейндж... -
- За меня не стоит бояться... наверное, - тревога в голосе. Он не был уверен в своей правоте до конца, но в этом и была его стратегия. Сделать все, что возможно. Тут он уже не сможет сделать больше. Нет времени копаться в слишком сложной материи. Он ощутил ее руки на своих. Он сполз с кресла и лег на пол, положив голову на колени Фриде. Это успокаивало. Вспоминалось лето с Розье. Он лежал на коленях Эвана Розье, золотая прядь падала ему на лицо, а над ними был потолок библиотеки Шато Роз, расписанное картинами апокаллипсиса. И было спокойно. Он посмотрел на Фриду снизу вверх.
- Прости мою наглость, но мне так думается лучше, - настоящий Родольфус Лестрейндж. Рыжие волосы, рассыпавшиеся по ее коленям и полу. Огненные змеи на темно-синем и черном. Бледная кожа. Знала ли Фрида. что когда-нибудь эти воспоминания Рыжий Джокер спрячет в самые глубины своего подсознания. Что даже на просьбу Эмили рассказать что-то о ее матери он ответит отказом. Это не хотелось ни с кем делить.
Рыцарь в темно-синем. Этот цвет станет цветом твоей маски. Темно-синий, почти черный и тонкими серебряными линиями крылья орла вокруг левого глаза. На груди лежали две длинные цепочки - медальон, который все знали и крылья орла. Глава Дома. Наследник. Еще наследник. Убийца, доказавший,что в свои 18 он лучше собственного отца. Убийца, лежавший на коленях Фриды Гринграсс и темными глазами цвета свинца смотревший на нее. В глазах сталь и тревога. Настоящий Родольфус. Это пугало.

- Да, ты же знаешь, что я люблю тайны. И кем я буду, если у меня не будет этих самых тайн? - он улыбнулся широкой улыбкой. Улыбка, которая выглядела как фейк, но таковой не была. С такой же улыбкой Родольфус Лестрейндж будет на первой странице "Пророка" в день, когда их схватили. Безумно смеющаяся Белла, Рабастан с рассеченной щекой и кривой усмешкой и Родольфус с прямой спиной и широкой улыбкой. Улыбка, как на выпускной фотографии курса. Да и сам Джокер почти такой же. Он действительно сплетал свой образ из тайн и знаний, дурных привычек и идеальных манер, темных одеяний и ветра маскарада, который они с Розье приносили с собой.
- А что до опиума.... Не хочешь попробовать? Не сейчас, но чуть позже, когда мы избавимся от Исаака. Чтобы понять, как это - выходить за границы реальности, - Джокер Демонический. Рыжий бес в красной маске манит рукой на карнавал пороков. Громкая музыка и маски, маски, маски. Люди в чумном экстазе и Красная Маска, летающая по залу. И Рыжий Джокер в черно-красном одеянии. Тонкая фигура, протягивающая руку, уносясь в вихрь всеобщего веселья. Этот образ родится в воспаленном мозгу Розье во время его заключения в Азкабане. Одиночная камера, Родольфус за стеной. Тонкие пальцы, с трудом переплетенные друг с другом через решетки. Просто для того, чтобы не сойти с ума. Чтобы выжить. Чтобы помнить. "Ты Красный Джокер Дьявольский, Руди. Ты являешься мне во сне. Зачем? Ты такой же, каким ты был через пару лет после школы...." - звучит так, словно все это было давно. А ведь прошло не так и много времени. Но казалось, что прошли столетия. Сто лет с тех пор, как Родольфус лежал тут на коленях Гринграсс, сто лет с тех пор, как Эван спешным шагом вбежал в Лестрейндж-холл, потому что за ним гнались авроры, сто лет с тех пор, как Николас Блэк увидел темный взгляд свинцовых глаз в холле. Сто лет одиночества. Но это их жизнь.... Не одиночество, но жертва Идеям. И кто-то сойдет от этого с ума. Как Белла. Или Барти. Но сейчас все не так фатально. По крайней мере, кажется таким.
- Моим опиумным, как ты их назвала, мозгам нужен только сон. Но спать мы, видимо, будем или на том свете, или завтра вместо пар. Как ты понимаешь, я предпочитаю второе, - Родольфус улыбнулся. Сейчас адекватно нужен был сон. Зелье уже переставало работать.

Разве что только после того как мы избавимся от Исаака, и под твоим чутким руководством, и.... Криса ты берешь на себя, а то боюсь он мне голову оторвет.
-Ладно, я беру мамочку Эйвери на себя. Сначала мы напоим его, а потом уйдем и отдадимся опиумному пороку. Неужели тебе не было интересно, почему мы почти постоянно употребляем его. Он для нас пчти воздух. Ты должна попробовать, а мы уломаем Эйвери. Или свяжем ег и отдадим на растерзание девицам. Думаю, тут будут довольны обе стороны, - Лестрейндж усмехнулся, вспомнив спальню старост в прошлом году. И очередных девиц, выскальзывающих оттуда, когда утром они увидели "Стену с трофеями". Галстуки всех факультетов.... за которым не было видно стен. Сейчас Стену ликвидировали, вернув комнате ее первоначальный вид. Потому что устилать ими еще и пол не хотелось.

Учти, Родольфус Лестрейндж, если завтра ты не проведешь положенные часы в кровати, в СПЯЩЕМ СОСТОЯНИИ, - она сделала упор на этих словах, -  Я лично тебя отшлепаю... И никакой Эван тебе не поможет.
- Боже, Фрида, я уже боюсь. Точнее, я одновременно хочу и боюсь этого, - фраза в духе Родольфуса Лестрейнджа. Слегка безнравственно, но не лишено правдивости. Фрида смеялась. Звонкий смех. Он не знал, что через год Николас Блэк отнимет у них его. Отнимет ее у него. Хотя... она никогда и никому не принадлежала. И этот смех они смогут услышать лишь после его смерти. Хоть что-то он сделал хорошее.
Время прошло быстро. Родольфус встал с пола и отряхнулся. Снова отпив из фляжки, он поморщился. Но до сегодняшнего вечера надо было продержаться, а эта дрянь помогала.
Фрида тоже поднялась с пола. Родольфус стоял за ее спиной, оправляя костюм. В голову пришла безумная идея. Он повернулся и положил одну руку на плечо Гринграсс. Лестрейндж склонил голову, рыжие волосы заструились по одежде Гринграсс. Легкое прикосновение губ к плечу. Он отстранился и пошел вперед. У дверей он обернулся и широко улыбнулся Фриде. Последнее прикосновение настоящего Родольфуса Лестрейнджа. Сейчас перед ней стоял Рыжий Джокер, прекрасный убийца с безумно блестящими глазами, широкой улыбкой на бледном лице и идеально прямой спиной. Галантным жестом он открыл дверь и склонил голову, предлагая леди идти первой.
- Пора приступать к операции "Раскол", - именно так в итоге снова будет названа операция, погубившая Лонгботтомов. Но это будет потом, а сейчас предстояло заняться докучливым призраком. И Рыжий Джокер был готов. Когда из комнаты вышла Фрида, он спешно последовал за ней.